Московское боярство - Страница 34

— А нечего было лезть! — резонно заметил Кукша, — Да и не битва, а какое-то убийство получилось. Хотя, нас бы они тоже не пожалели. Ладно, что было — то было.

В дверь вагончика тихонько постучались, это наши гости. Пока располагались по лавкам за столом, Смеяна добавила:

— Да, ещё. Конь здоровый, боярский тот, чёрный. Он в руки не даётся, так и ходит, отбрыкивается.

— Потом посмотрим, спасибо тебе, ступай пока, — я повернулся к нашим гостям, — ну что, рассказывайте, как до жизни такой докатились.

Рассказ получился долгий, но развёрнутый. Каждый вставил свою лепту, картинка окончательно сложилась. Олег в прошлом году после нашей первой встречи отправил гонца Рюрику с описанием того, что он тут наворотил, и приложением наших договоров. Ответ дождался, только к концу лета, чуть ногти все не сгрыз. Рюрик разумно рассудил, что пока силы он большой не имеет, и за цену малую можно водным транспортом разжиться, надо брать. Потом, правда, видать вник в бумаги, и, пока Олег готовился к походу к нам, прибыл гонец со срочным вызовом в Новгород, с глазу на глаз переговорить. Хельг изменил планы, с дружиной отплыл к Новгороду, а к нам отправил Вольгу, с поручением взять людей мастеровых в Гребцах, где заказ княжеский изначально делать планировали, и идти в Москву. Рюрик подробно расспросил Олега о нас, наказал следить внимательно и посмотреть, справимся ли мы с выделкой лодок. Если да — ещё будут просьбы от князя, да и границы он подтвердит. Ну а если не успеем с лодками — то и под себя нас подмять не грех, ну или скидку там вытребовать, оптовую. В любом случае, он ничего не теряет. Олег был доволен — срослось вроде всё как надо.

Вольга же рассказ свой начал с того места, как они в Гребцы попали. Там Болеславу он все бумаги наши, с материалами дела, передал, на словах все рассказал. Боярин, пёсий сын, все выслушал, дождался пока Вольга уедет, и рванул поднимать народ. Это мне Клин рассказал уже, он в Гребцах вроде как милиция — у каждого купца-боярина там своя дружина, а он вроде как на общинные деньги живёт, ополчение готовит. Его с остальными «милиционерами» тоже под поход на Москву подрядили, рассказав байку про то, что честный и благородный сын боярский волю княжью исполнить шёл, а его захватили волхвы злые, людей его перебили, да виру требуют и Гребцы сжечь грозятся. Ну все и пошли, раз такое дело, опасность для селища на дальних подходах устранить, да «невинную» душеньку сыночка Болеслава из плена злых колдунов, которые его в картинку заключили да на пергамент наклеили, вынимать. Картинка — это фото из копии решения суда.

Из истории этой выбивался Ярило со своим рассказом о походе к Москве. Болеслав, правда, надавил на всех, тут и родители подручных сына его, тоже знатные люди, подключились, сборы на войну не прекращались. Голос Ярило остался неуслышанным. А вот Добролюб сыну поверил. Прислушался, да потихоньку дружину свою настрапалял в правильном направлении, и пешее ополчение, что к ней приписано — тоже. Да и бумагу подмётную на Ладогу отправил, перед самым выездом в поход. Мол, боярин своевольничает, Москву брать идёт.

Вольга по зиме вернулся к Олегу, они планировали, где гребцов на лодки брать, а тут письмо от Добролюба. От новостей, принесённых гонцом, волосы у Олега зашевелились, собрал он кого смог, на коней, и дал джазу. Чуть не за неделю до Москвы добрался. Успел только к шапочному разбору да дележу трофеев.

И сейчас Олег больше всего опасался, что из-за всех этих событий наши договора, которые ему уже и князь его подтвердил, канут в лету.

— Не переживай, спишем на эксцесс исполнителя, — во какое я модное выражение вспомнил, народ аж охренел за столом, — ну, Болеслав же вас обманом сюда привёл? Правильно! А значит вы вроде как и не при делах. Невиновны в его дурости. А значит, на исполнение договоров его действия никак не повлияют. Ну, за исключением штрафа за увечья, тут у нас раненые появились из-за вас.

— Я готов!.. — вскочил Олег, у него забрезжил свет в конце тоннеля.

— Ага, невиновны. Однако люди полегли, — грустно заключил Клин.

— Ну тут сами виноваты. Надо ж было разобраться, куда да почему лезете, а не бросаться на амбразуру. Ну, на копья голой грудью. Поэтому хоть и набедокурили, и сами пострадали, но вроде как мы квиты тут.

— Только бабам да детям что я скажу? — а Клин молодец, не о себе думает.

— Ну да, дурацкая ситуация. Обманом боярин с подручными заманил, люди полегли, а теперь и спросить не с кого, все виновные в кучке лежат на морозе, как и невиновные, — я постучал костяшками по столу, — думать надо. Сколько там погибло из тех, что не в дружинах боярских и его подручных был?

— Двенадцать человек, — подвёл мрачный итог боярского чванства Клин.

— Дружинники знали-то, небось, кому роту давали, их в рассчёт не берем. А вот этих двенадцать надо как-то… Семьям их…

— За нами вины нет! — отрезал Кукша.

— То верно, но и сиротами их оставлять… Не по-человечески как-то будет. Без кормильцев, чай, не сладко придётся… Давайте так, коней у нас теперь табун, может, в качестве вспоможения по лошадке выделим?

— А делать они с ними что будут? Кони-то боевые, пахать на них — не резон, — логично высказался Добролюб.

— Продадут, ну или приспособят как-нибудь…

— Я их себе заберу, а им из имущества боярского, что дома осталось долю дам, — Олег выдал новую идею, — да всем в Гребцах расскажу, почему да что тут произошло.

— Вот-вот, нам мстители тут не шибко нужны под боком, — поддержал его Торир.

— Кстати о мстителях. Что с заключёнными делать будем?