Московское боярство - Страница 103

К оглавлению

103

— Не, Буревой. Другое. Накрыло меня, понимаешь, вспомнилось. Я тут проснулся…

Выдал свою краткую историю деду.

— …Понимаешь, перепутал я! Своё будущее и это время! А знаешь почему? Похоже очень стало. Так похоже, что страшно мне.

— Мужчины! С Новым годом! — в дверях нарисовался Лис, — Чего грустим?

— Да тише ты, мои спят ещё, — я погрузил и Лиса в проблему.

— А чего боишься-то? Ну, перепутал, с кем не бывает?

— А страшно мне. Не слишком ли быстро у нас тут всё идёт, — я накладывал остатки салата мужикам, — боюсь, не приживётся тут всё после нас, слишком активно развиваемся.

— И насколько быстро?

— Ну…, - я прикинул, паровые двигатели есть, электричества нет, ещё по-мелочи всякое, — На тысячу лет ускакали от моей истории, без малого.

— Ни хрена себе! — лица моих друзей вытянулись в изумлении.

— Вы чего тут ругаетесь ни свет ни заря, — пробурчала моя супруга, спускаясь по лестнице.

— Да так, думаем, — неопределённо махнул рукой Лис, — ты скажи…

— Чего говорить-то! Завтракайте, да на улицу идите, — разогнала нас Зоряна, — сами детям снежки обещали…

Сесть и поговорить удалось только после того, как стемнело. Собрались в актовом зале, узким кругом. Я поведал о сегодняшнем утре, о своих страхах:

— Ведь если сильно вперёд идти, то отринет народ-то новшества! — всплеснул руками я перед соратниками.

— Ну, тёплые сортиры что-то никто не отвергает, — вставил дед, вызвав всеобщий смех.

— Да? А паровики? Трактора? Как лошадей больше появилось, сами же хотели то сани делать, то телеги. И вспомни, как твои, Святослав, люди у нас тут попервой селились. Всё в новинку, сколько их пришлось ломать от привычного уклада? А ещё люди будут? Вот как наши новички приживаются…

— Хорошо приживаются, — перебил меня Святослав, — легко. Их мало, капля в озере, а нас — много. Быстро вникают, привыкают. Особенно те, кто помоложе.

— Хм… Это потому, наверно, что среда вокруг сформировалась, ну, люди в окружении уже наши. Малые группы мы быстро ассимилируем, ну, к себе по развитию подтягиваем, да наш образ жизни навязываем. А крупные пойдут? Нас не поглотят? Задумки наши не забудут? Или того хуже — не будут воспринимать как колдовство. Ведь на тысячу лет обогнали — это вам не хухры-мухры!

Народ призадумался, Кнут спросил:

— А расскажи, как у вас все было? Не про государство, не про границы, а про науку, как она шла?

— О! Да и в моё время не все знали про пути тернистые, которыми новинки появлялись. Вот для примера паровик. Его вроде как грек какой-то придумал, а потом — забыли. Я видел устройство, какое он сделал, по записям восстановили. Оно не такое, конечно, как у наших двигателей, но ведь и его забыли! А огонь греческий? Его секрет не раскрыли. А сталь булатная? Спорили-рядили, но не знали как его делали в древно… В это время…

— Так, сам учил, во всем должен быть порядок, — прервал меня Кнут, — давай по порядку. Что вы там у себя знали? Как науку делали?…

Лекция о кривых дорогах, которыми шли к прогрессу люди двадцать первого века затянулась. Я, честно говоря, и сам не очень в курсе был, так, в основном, по теме информационных технологий знал, они у меня на глазах, считай, создавались. А вот про паровые двигатели, про внутреннее сгорание, биологию, медицину, да и про воздушные шары — помню только анекдоты научные, в самых общих чертах. Сбивался, терял нить, выпутывался из бардака в собственной памяти, и рассказывал…

— Вот, значит как, — вздохнул дед, — тяжело шло. Особенно эти, алхимики твои…

— Да и с двигателями я не понял, почему так получалось, — добавил Обеслав.

— Да понятно всё, на самом деле, — махнул рукой Кнут.

Все уставились на корабела.

— Вы представляете, как лодку строить? Ну, если не у нас, а там, в Норвегии, как вы её называете?

— Лодка-то тут причём? — удивился Святослав.

— А при всем. У меня наставник был, я у него учился, дядька мой. Лодка она с бревна начинается, тут мы его киль зовём. Идёшь по лесу, дерево выбираешь. Выбрал, прислушиваешься, как оно на ветру скрипит, как ветки шумят, как сок внутри движется, как кора шелестит… Не подходит — идёшь дальше, другое ищешь. Выбрал — срубаешь, топором машешь, строишь вокруг него лодку. А глядь — она-то меньше, чем задумывал, получается! Сучок не там, древесина червём подточена, умирать с одного конца начало дерево. И вместо десяти пар вёсел, на лодке только семь влезет!

— Ну и причём здесь это? — народ не понимал Кнута, да и я, признаться, не до конца соображал, куда он клонит.

— Меня деревья учитель слушать учил, прояснил корабел, — с ним пять лет топором махал, потом — только с его разрешения рубил, но и после того, как умер дядька, лодки иногда не те, что задумывал получались, не с того дерева начинал! Пока сам, через себя, не попробовал их десяток сделать, не мог до конца быть уверен, что лодка такая, как задумывал получиться…

— Пробовал, значит, — я начал улавливать мысль.

— Вот! Пробовал! И только сам! — Кнут поднял палец вверх, назидательно уставившись на остальных, — а если бы я знал, что получиться из этого дерева, а что — из другого? Если бы наставник тот мой сразу бы мне дал признаки, по которым лодку получить можно нужную? Сергей, тут ведь и есть тот наставник. Все знают, что пар из котла рвётся. И в твоё время знали, и грек тот видел. Но что в конце получиться должно — ты только в курсе! И не потому что, знаешь, как делать надо, а потому что знаешь, как не надо! Признайся, ты про цилиндры те да гильзы сказал не потому, что паровики строил? Сам ведь говорил!

103