Московское боярство - Страница 29

— Как думаешь, чего они крепость не окружают? — шагом пустив коня ко мне подошёл Лис.

— А чего тут думать? На то и расчёт, — за меня ответил Кукша, — крепость брать — штурм дорого обойдётся. А на плечах отступающих вломиться — милое дело. Тем более что обороняющиеся «с дуру» из крепости-то вышли.

Мы чуть посмеялись. Действительно «с дуру», если подоплёки не знать. А она проста. Надо в чистом поле раздолбать кучу народа, не особо теряя время на осады. Как это делать? Только провокацией. Вон, мы даже ворота закрывать не стали, пусть видят, что можно дуриком в крепость влететь. Если через нас пройти. В обычной ситуации, даже такие хорошо экипированные воины как мы, не выдержат напор равного количества не хуже экипированной конницы. А значит, когда мы побежим в крепость, можно будет вместе с нами в неё ворваться и разбежаться по городу. А пехота, эти партизаны-дрекольщики, добьют тех, кто будет сопротивляться, да добычу помогут довезти. Это они так думают. А на самом деле, у нас тут…

Загибайте пальцы. Десяток пулемётов на стенах под пятьдесят выстрелов в минуту выдадут. Средствами усиления отделений — ещё десяток пулемётов и огнемётов. Два «Максима» на БТР. Итого за минуту — пара тысяч выстрелов и десяток струй огня, и это только усиление. Пехота в строю — считай сто человек по десять-двадцать выстрелов прицельных за минуту. Считай, тысяча-две чугунных пуль. Плюс ещё столько же — снайпера на стенах, туда же, в копилку. Да и БТР, который тупо может подавить тут чуть не половину той конницы, тоже сила большая. Конечно, могут и проскочить на конях, теоретически. Но практически — там на поле брёвен навалено, ещё с вечера, да присыпано всё это снежком-то. И щиты у нас добрые, и копья — справные, и доспехи не бумажные. Пусть попробуют.

Проблема только определить, кто это такие. Процентов девяносто, что это боярин со Свири, но и другие варианты исключать нельзя. А вдруг Рюрик удила закусил? А вдруг вообще люди левые? Нам особо ссориться ни с кем не хотелось, но оформить в рыло особо борзым тоже религия позволяет. Вот и ждали мы, пока «гости» наши построятся да голос подадут, прояснят обстановку. Наши мужики уже мёрзнуть начали, ругаются вполголоса, а эти, блин, не торопятся, все порядок наводят, да совещаются, мне в трубу подзорную видно. Наконец, гости приняли какое-то решение, три всадника вышли из толпы. По натоптанной дорожке (натоптанной и хорошо пристрелянной, на ней только брёвен и не лежит) подъехали к середине поля вояки и начали орать, мол, кто тут смелый, выходи на честный бой. Мы и выдвинулись втроём, с Ториром и Кукшей.

На половине пути встретились с пришлыми, начались «переговоры»:

— Знатный воин Болеслав от князя Рюрика пришёл! Сына его вы обидели, и людей его, честь умалили, за то битье кнутами, вира большая, — начал писклявым голосом полненький разнаряженный низкорослый мужичок, — а если не вернёте сына с людьми и за обиды не заплатите, да под руку его не пойдёте, в данники, то будет вам смерть лютая, страшная! Детей да жен ваших…

Ну и так далее. Я повернулся к Кукше:

— Тут это чмо себе на сколько уже наговорило? Лет на десять?

— С учётом обстоятельств, и на «вышку» тянет, — Кукша в законах не силён, по наитию определил меру, степень, глубину вины «пухлого», — у Власа надо спросить, точнее подсчитать получится.

— Ты, козел безрогий, — начал Торир «переговоры», — ты на кого руку поднял, а? Я смотрю, тебе голова на плечах лишняя? Или язык на новое место переставить?…

Красочными, идиоматическими и крайне метафорическими пленительными русско-скандинавскими выражениями Торир начал рисовать картину засовывания в пятую точку «пухлому» языка, рук, ног, копья, щита и коня. Я аж заслушался. Пухлый же прям слюной изошёл:

— Ты! Ты знаешь!..

— Да знаем мы все, опять вопли, сопли, слезы, боль, — у меня традиционно попёрла дурь, — Рюрик-то ваш знает хоть, что вы сюда пришли? Или опять «инициативу проявили»? Идиоты, у нас заказ княжеский на верфях стоит, вот в заказе том мы вас потом с отправим ему, украшенных верёвками да кандалами, чтобы рты лишние не кормить. Гребцов опять де не хватает, прикуём к вёслам — и алга! Может, похудеешь хоть, на таком-то фитнесе…

— Рюрик Болеслава поставил тут его рукой да голосом быть! — напыщенно произнёс этот придурок, лишь подтверждая сказанное мной, — Во всем ему тут доверие! Против княжеской воли идёте!..

Опять бла-бла-бла.

— А ты сам кто такой? Или у Болеслава язык отсох? Или, — вкрадчиво произнёс Кукша, — боится боярин-то? Шелупонь всякую посылает вперёд себя, нам с такими разговаривать не с руки. Пойдём, государь…

Мы под злобные вопли пухлого развернулись и направились обратно. Тот придурок, вместо того, чтобы тоже пойти к своим, плёткой замахнулся! Вот как есть идиот! У нас же снайпер на стене! Со смачным звуком тяжёлая пуля вошла в плечо «пухлого», вой боли раздался за спиной, я быстро посмотрел назад — представитель Болеслава весь скрючился, кровища хлещет по плечу. Этот дятел даже доспех не одел! Только панцирь какой-то! Руки не защищены! Н-да, с таким разговаривать — себя не уважать.

Вернуться мы не успели. Влас со стены показывает что-то у нас за спиной. Оказалось, теперь уже пять всадников скачет, во главе — самый нарядный, наверно, тот самый боярин. Он остановился чуть поодаль того мечта, где был пухлый и начал орать. Орал долго, слюной брызгал да карами всяческими стращал.

— Вот сразу видно, одного поля ягоды, — мы под его вопли обсуждали схожесть боярина и его сына, — даже выражения одинаковые используют, и лаются похоже.