Московское боярство - Страница 117

117

— Сова! Открывай! Медведь пришёл! — через пять минут мне стало скучно просто стучать, начал дурковать.

Неприметное окошко приоткрылось, оттуда послышалось нечто вроде «ой-вей!», и раздался звук быстро удаляющегося человека. Потом опять шаги, но уже во множественном числе, с позвякиванием и хрипами бегущих людей. Мы отошли подальше от ворот, щиты достали, от греха подальше.

— Кто такие! Чего надо! — голос из-за стены под конец фразы дал петуха, и, Перун меня задери, я знаю этот голос!

— Слышь, орёл! Точнее, судя по голосу, другая птица! Ворота открывай, государь Российский, с налоговой инспекцией! А то завелись тут… «бизнесмены», налогов не платят, податей тоже, а живут на земле Московской.

За стеной молчание, удар, взвизг того самого знакомого голоса. Потом опять крик, сорвавшийся на петушиный:

— Мы Новгороду платим!

— Вот Вольга, посол Новгородский, ему будешь на уши приседать, кому ты там платишь. У нас с Рюриком соглашение, моя земля к северу, ну, к полуночи от Свири. Я вот сейчас человека к Добролюбу отошлю, в Гребцы, там мне быстренько все расскажут кому и сколько ты платишь. И чует моё сердце, после этого на жизнь твою и шкурки мышиной никто не поставит..

И вот тут сыграла ассоциативная память. Ставки, голос этот, «ой-вей» из-за двери… Я вспомнил! Вспомнил, где голос этот слышал! Тогда, на Ладоге, когда данам геноцид устраивали! Купец тот, что в регате участвовал, донесение Лису вёз! Маршак… Нет, не Маршак, Самуил, вот!

— …И вообще, морда хазарская, Самуил, твою мать! Открывай, а то как в тот раз на вёслах на Ладогу пойдёшь, на скорость, по снегу! — я прямо развеселился, ну надо же, где бы ещё встретились!

Мои тоже заржали, история довольно известная в наших кругах. Над воротами высунулась морда чернявая, в шлеме, что сидел на ней как на корове седло:

— Сергей!? Ты что ли!? Как!? Откуда!?

— Открывай, тебе говорю! Кому Сергей, а кому и государь Российский!

— Даже так!?? Я сейчас!

Шевеление за воротами, нам наконец-то открыли. Внутри человек десять вооружённых мужиков и Самуил во главе.

— Ну здорова, чернявый! Доставай бухгалтерию, налоговая пришла! — я расплылся в улыбке, и тронул коня…

— …и вот тут и сел. — закончил рассказ хазарин.

— Нда, укатали сивку крутые горки, — я рассматривал старого знакомого.

Самуил повзрослел. Именно что повзрослел, стал более жилистым, крепким, шрам на лбу, проплешина в чёрных кудрях. История его достаточно занимательная, может, Держислав когда и пьесу напишет по ней. Драматическую. После событий с данами, бизнес у хазарина рухнул. Команда поредела, лодку-то ему вернули, но оборотных средств нет. А вот мысль с регатой, на которую мы их тогда отправили, Самуилу запала в душу. Продал лодку купеческую, купил поменьше, начал гонять туда-сюда по Волхову, вызывать на «гребную дуэль» народ. И дело пошло! Деньга завелась, команду «профессиональных спортсменов» удалось сколотить, семью он с Днепра привёз на север, в район Ладоги. Потом, правда, не до азарта всем стало. Мор, затем разборки в Новгороде, а там и команда под снижение дохода ополовинилась. Кто к Рюрику ушёл в дружину, кто к купцам подался. Самуил хотел было опять торговлей заняться, но связи утеряны, восстанавливать — долго, результат же не гарантирован. А тут жена с детишками под боком, не до приключений. Решил осесть, перекупкой заниматься, лавку открыть. Основал магазинчик, но дело не пошло, тут надо за товаром самому плыть, тогда прибыль хорошая. Пошёл один раз на запад, за янтарём, вернулся еле живым. Прижучили его какие-то гоповарвары на Варяжском море, только «спортивная» подготовка команды и спасла. След на лбу, шрам — это от стрелы на излёте, с тех пор шлем и не снимает почти на людях. Рана мерзкая такая получилась, чуть не на половину головы.

Вернулся Самуил, подсчитал прибыли и убытки, прослезился, и стал думать. Землёй жить — руки не из того места растут, торговать — опять проблема отсутствия оборотного капитала. А тут мимо Ладоги народ начал гонять, дружины проходят пешим порядком да пассажирами на судах, уходят на север, возвращаются на добрых лодках. Смекнул хазарин, раз люди есть, значит и деньги будут. Сходил в Гребцы, слухов собрал разных. И про боярина того, что мы упокоили, и про новое государство, и про дорогу в Москву. Пасьянс в голове сложился у Самуила, люди идут, значит, нужно где-то им харчеваться и коней обихаживать. Предложил оставшейся команде сесть постоялым двором на дороге, как раз на половине пути от Гребцов. Команда согласилась быстро, тоже мужики семьями обросли уже. Двинулись всем кагалом на Свирь, оттуда — рывок до вот этого места, с собой прихватили пару семей земледельцев, ещё с Ладоги, долги их выкупили. Отстроились достаточно быстро, леса много ещё со времён рубки просеки тут осталось, закупили сена и продуктов, подготовили лес к выжиганию. Приняли несколько экипажей от Рюрика, потом все затихло, до осени. Там ещё три команды прошли, потом — Вольга с друзьями, собственно, пока и всё. Так и живут тут, честным трудом, почитай, да делом полезным.

— Ну что, будем тебя оформлять за незаконное предпринимательство, по «уголовке», — я посмотрел с улыбкой на Самуила, тот не понял и половины, но суть ухватил верно, потух, — да ладно, шучу я. Я тебе человека оставлю, он всё расскажет, как мы тут живём. Да сам потом решение примешь, под руку мою и Законы идти или дальше куда отправиться…

— Куда же идти-то, только сели, только хозяйство подняли, а вон и отсюда гонят, — запричитала жена Самуила, с красивым и непривычным в этих местах, но вполне себе знакомым мне именем Сара.

117